рвется там, где тонко.
Россия. Ночь благодарения. На столе уКУРенная русская индейка.

Снег, будто метлой, заметает непервые первые следы, предлагая кому-то быть ещё одним первым на дорожке. Он так занят, что в арку не идёт и по двору не ходит. Несмотря на метель, в парке многовато народу. Несколько человек, одна собака идут по кругу или стоят. Всё теряется в снежном занавесе.
Оставляя непервые первые следы, неся в животике кУРРочку, хочется плюхнуться в кроватку и уснуть, пока за окном поют колыбельгые силы природы. Но под эти колыбельные надо думать. До завтра надо сделать три математики разных видов.
Это была первая Ночь Благодарения в моей жизни. Она была прекрасна. Прекрасно вкусной, прекрасно тёплой, прекрасно мяукающей из-под стола, прекрасно булькающей в стакане.
Утро было не такое радостное. ТАК живот у меня болел в далёком детстве.
Пришлось остаться дома, ибо только сейчас тело стало способно ходить.
Виноград больше не буду.

Снег, будто метлой, заметает непервые первые следы, предлагая кому-то быть ещё одним первым на дорожке. Он так занят, что в арку не идёт и по двору не ходит. Несмотря на метель, в парке многовато народу. Несколько человек, одна собака идут по кругу или стоят. Всё теряется в снежном занавесе.
Оставляя непервые первые следы, неся в животике кУРРочку, хочется плюхнуться в кроватку и уснуть, пока за окном поют колыбельгые силы природы. Но под эти колыбельные надо думать. До завтра надо сделать три математики разных видов.
Это была первая Ночь Благодарения в моей жизни. Она была прекрасна. Прекрасно вкусной, прекрасно тёплой, прекрасно мяукающей из-под стола, прекрасно булькающей в стакане.
Утро было не такое радостное. ТАК живот у меня болел в далёком детстве.

Виноград больше не буду.